Цитаты канта. О.И.Мачульская. Тема любви в этической концепции И.Канта

Все четыре классика немецкого идеализма конца XVIII - первой трети XIX веков - Кант, Фихте, Шеллинг и Гегель - выразили свое определенное философское отношение к проблеме любви.

Иммануил Кант утверждал, что там, где есть любовь, не может быть равного отношения между людьми, ибо тот, кто любит другого (другую) больше, чем тот (та) его, невольно оказывается со стороны партнера, чувствующего свое превосходство, менее уважаемым. Канту важно, чтобы между людьми всегда оставалась дистанция, иначе пострадают их личности с присущей им самостоятельностью. Беззаветная отдача в любви для Канта вещь недопустимая.

Иоганн Готлиб Фихте не принял трезвую и расчетливую теорию Канта и рассуждает о любви как об объединении "Я" и "Не Я" - двух противоположностей, на которые сперва разделяется мировая духовная сила, чтобы потом вновь устремиться к воссоединению с самой собой. философ создает установку единства физиологического, морального и юридического в отношениях между полами. Причем мужчине приписывается полная активность, а женщине - абсолютная пассивность - в постели, в быту, в юридических правах. Женщине не следует мечтать и о чувственно-эмоциональном счастье. Покорность и послушание - вот что уготовил ей Фихте.

Фридрих Шеллинг, провозгласив любовь "принципом наивысшей значимости", в противовес Фихте признает равноправие двух полов в любви. С его точки зрения, каждый из них в равной мере ищет другого, чтобы слиться с ним в наивысшем тождестве. Отвергает Шеллинг и миф о существовании "третьего пола", который объединял в себе и мужское, и женское начало, ибо если каждый человек ищет уготовленную ему партнершу, то при этом он не может оставаться целостной личностью, а является лишь "половинкой". В любви каждый из партнеров не только обуреваем желанием, но и отдает себя, то есть стремление к обладанию переходит в жертвенность, и наоборот. Эта двойная сила любви способна победить ненависть и зло. По мере эволюции Шеллинга его представления о любви становятся все более мистическими

Георг Вильгельм Фридрих Гегель решительно отвергает всякий мистицизм в любви. В его понимании, Субъект ищет в любви самоутверждение и бессмертие, а приближение к этим целям возможно только тогда, когда Объект любви достоин Субъекта по своей внутренней силе и возможностям и равен ему. Только тогда любовь обретает жизненную мощь, становится проявлением жизни: с одной стороны, любовь стремится к овладению и господству, но преодолевая противоположность субъективного и объективного, возвышается к бесконечному.

Гегелевское понимание любви нельзя трактовать однозначно, ибо с возрастом его мировоззрение радикально изменяется. Зрелые работы философа представляют наиболее полные и рациональные представления о мире, человеке и его душе.

Людвиг Фейербах ярко показал величие здоровой и безбрежной человеческой страсти, полностью отрицая возможность построения иллюзий на этот счет. Он убедительно очертил значение общечеловеческих моральных ценностей. И поставил человека, его потребности, стремления и чувства в центр философии.

Новое время принесло новые тенденции в развитие философии в целом. В наследии мыслителей XVII -XIX вв. важнее всего его общечеловеческое, гуманистическое содержание. Любовь как жажду целостности (хотя и не только в этом аспекте) утверждают в своем творчестве большинство философов Нового времени, не повторяя в своих аргументах ни древних, ни друг друга, они находят в ней все новые и новые черты, исследуют оттенки человеческой страсти, одни, углубляясь в частности, другие - обобщая.

Постоянно дрожащий за свою драгоценную или никчемную жизнь, никогда не вздохнет полной грудью свободы, обретая всю радость бытия.

Поступая по велению сердца, руководствуйся разумом и верой – твой максимум станет законом для других.

Справедливость не зря считают универсальным мерилом жизни, ценность которой неизменно возрастает после исчезновения справедливости. – Иммануил Кант

Женщин отличает эмоциональность, сердечности и участие. Выбирая прекрасное и отвергая полезное, дамы показывают свою суть.

Социум, склонность к общению выделяет людей особняком, тогда человек себя чувствует востребованным, когда он реализуется наиболее полно. Используя природные задатки, можно получить уникальные шедевры, которых ему никогда не создать в одиночку, без общества.

Иммануил Кант: Иногда мы стыдимся друзей, которые к тому же нас обвиняют в измене, некомпетентности или неблагодарности.

Честолюбие стало лакмусовым индикатором выдержки и благоразумия.

Характер куется годами, выстраивается принципами – судьба движется по ним, как по вехам.

Человек ненасытен – он никогда не удовлетворится тем, что имеет. Ему постоянно мало – в этом и доблесть, и слабина.

Не будь червем и тебя никто не раздавит. Стань человеком.

Продолжение знаменитых афоризмов и цитат Канта читайте на страницах:

Всем людям свойственно нравственное чувство, категорический императив. Поскольку это чувство не всегда побуждает человека к поступкам, приносящим ему земную пользу, следовательно, должно существовать некоторое основание, некоторая мотивация нравственного поведения, лежащие вне этого мира. Всё это с необходимостью требует существования бессмертия, высшего суда и Бога.

Время не есть что-то объективное и реальное, оно не субстанция, не акциденция, не отношение, а субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону и чистого созерцания.

Нравственность должна лежать в характере.

Большое честолюбие издавна превращало благоразумных в безумцев.

Человеку свойственно по природе своей соблюдать умеренность не только из-за заботы о своем здоровье в будущем, но также из-за хорошего самочувствия настоящем.

Счастье есть идеал не разума, а воображения.

Закон, живущий в нас, называется совестью. Совесть есть, собственно, применение наших поступков к этому закону.

Невозможность видеть отделяет человека от мира вещей. Невозможность слышать отделяет человека от мира людей.

Умение ставить разумные вопросы есть уже важный и необходимый признак ума и проницательности.

Величайшее чувственное наслаждение, которое не содержит в себе никакой примеси и отвращения,- это, в здоровом состоянии, отдых после работы.

Женщины даже мужской пол делают более утонченным.

Если бы мы могли понять, как думает человек, тот его способ мышления, который проявляется посредством действий как внутренних, так и внешних, если бы мы могли проникнуть в его способ мышления настолько глубоко, чтобы понять его механизмы, все его движущие силы, даже самые незначительные, а также, если бы мы могли понять, какие внешние причины действуют на эти механизмы, мы могли бы вычислить будущее поведение этого человека с точностью эллипса Луны или Солнца, не переставая повторять, что человек свободен.

Прекрасное – это нечто такое, что принадлежит исключительно вкусу.

Ум человеческий создан так, что он может себе представить целесообразность, лишь как действие разумной воли.

Величайшее чувственное наслаждение, которое не содержит в себе никакой примеси и отвращения, - это, в здоровом состоянии, отдых после работы.

Дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее должен образоваться мир.

Предметы, которым обучают детей, должны соответствовать их возрасту, иначе является опасность, что в них разовьется умничанье, модничанье, тщеславие.

Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.

Дайте человеку все, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все не есть все.

Поэзия есть игра чувств, в которую рассудок вносит систему; красноречие - дело рассудка, которое оживляется чувством.

Для мужчины нет ничего более обидного, чем обозвать его глупцом, для женщины - сказать, что она безобразна.

Кто боязливо заботится о том, как бы не потерять жизнь, никогда не будет радоваться ей.

О человеке, как моральном существе, уже нельзя спрашивать, для чего он существует. Его существование имеет в себе самом высшую цель, которой, насколько это в его силах, он может подчинять всю природу.

Хитрость – образ мыслей очень ограниченньх людей и очень отличается от ума, на который по внешности походит.

Кто отказался от излишеств, тот избавился от лишений.

Страдание – это стимул для нашей деятельности, и, прежде всего, в нем мы чувствуем нашу жизнь; без него наступило бы состояние безжизненности. Кого же, наконец, не может побудить к деятельности никакое положительное страдание, на того негативное страдание, т. е. скука как отсутствие ощущений, которое человек, привыкший к их смене, замечает в себе, стремясь чем–нибудь занять свой жизненный импульс, часто оказывает такое действие, что он чувствует себя побужденным лучше сделать что–нибудь себе во вред, чем ничего не делать.

Люди бы бежали друг от друга, если бы видели один другого в полнейшей откровенности.

Все, что зовется благопристойностью, не более как красивая внешность.

Жизнь людей, преданных только наслаждению без рассудка и без нравственности, не имеет никакой цены.

Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству.

Дух торговли, который рано или поздно овладевает каждым народом, - вот что несовместимо с войной.

Действуй по той идее, по которой все правила, в силу присущих им собственных законов, должны согласоваться в единое царство идей, которое в осуществлении явилось бы и царством природы.

В брачной жизни соединенная пара должна образовать как бы единую моральную личность.

Можно было бы поставить вопрос: общественное ли он (человек) от природы животное или одинокое и избегающее соседства? Последнее предположение кажется наиболее вероятным.

Одна из несомненных и чистых радостей есть отдых после труда.

Детей, особенно девочек, нужно в раннем возрасте приучать к непринужденному смеху, ибо веселое выражение лица постепенно отражается и на внутреннем мире и вырабатывает расположение к веселости, приветливости и благосклонности ко всем.

Высшее благо есть единство добродетели и благополучия. Разум требует, чтобы это благо осуществлялось.

Глубокое одиночество возвышенно, но оно чем-то устрашает.

Две вещи наполняют душу постоянно новым и возрастающим удивлением и благоговением и тем больше, чем чаще и внимательнее занимается ими размышление: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне. То и другое, как бы покрытые мраком или бездною, находящиеся вне моего горизонта, я не должен исследовать, а только предполагать; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования.

В каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней есть математики.

Идея времени не возникает из чувств, а предполагается ими. В самом деле, только посредством идеи времени можно представить себе, бывает ли то, что действует на чувства, одновременным или последовательным; последовательность не порождает понятия времени, а только указывает на него. Дело в том, что я не понимаю, что обозначает слово после, если ему уже не предшествует понятие времени. Ведь происходящее одно после другого есть то, что существует в разное время, так же как существовать совместно – значит существовать в одно и то же время.

Один и тот же промежуток времени, который для одного рода существ кажется лишь мгновением, для другого может оказаться весьма продолжительным временем, в течение которого благодаря быстроте действий происходит целый ряд изменений.

Время есть не что иное, как форма внутреннего чувства, т.е. созерцания нас самих и нашего внутреннего состояния. В самом деле, время не может быть определением внешних явлений: оно не принадлежит ни к внешнему виду, ни к положению и т.п.; напротив, оно определяет отношение представлений в нашем внутреннем состоянии.

Во всех объектах – и внешних и внутренних – только с помощью отношения времени ум может решить, что прежде, что после, т.е. что есть причина и что есть действие.

Для мужчины нет ничего более обидного, чем обозвать его глупцом, для женщины – сказать, что она безобразна.

Долг! Ты возвышенное, великое слово. Это именно то великое, что возвышает человека над самим собой.

Постоянно давать детям награды не годится. Через это они становятся себялюбивыми, и отсюда развивается продажный образ мыслей.

Прекрасное – это символ морального добра.

Есть такие заблуждения, которые нельзя опровергнуть. Надо сообщить заблуждающемуся уму такие знания, которые его просветят. Тогда заблуждения исчезнут сами собою.

Из всех сил, подчиненных государственной власти, сила денег, пожалуй, самая надежная, и потому государства будут вынуждены (конечно, не по моральным побуждениям) содействовать благородному миру.

В диспутах спокойное состояние духа, соединенное с благожелательностью, является признаком наличия известной силы, вследствие которой рассудок уверен в своей победе.

Тема любви в этической концепции И.Канта

Этическая теория Иммануила Канта несомненно является величайшим вкладом в мировую философию. Творческое наследие Канта, послужившее источником многочисленных обсуждений и интерпретаций, положило начало новой тенденции в осмыслении морали. Среди выдающихся философов последующего периода трудно найти такого автора, который остался бы совершенно равнодушным к идеям Канта, не выразил бы в той или иной форме своего отношения к его концепции.

И вместе с тем учению кенигсбергского мыслителя XVIII в. не суждено было быть понятым достаточно адекватно как современниками, так и последующими поколениями философов. Концепция Канта подвергалась неоднозначным, порой противоречивым и несоответствующим философскому замыслу автора трактованиям. Проблема роли любви в морали, соотношения нравственных чувств и долга в обосновании этического выбора личности - одна из наиболее дискуссионных тем, вызывающих нередко резкую критику теории Канта.

В обобщенном виде основные возражения кантовской концепции морали можно свести к следующим положениям.

Во-первых, Канта обвиняют в радикальном пессимизме во взглядах на человеческую природу. Подобного рода упреки высказывались такими авторами, как Конт, Фейербах, Юркевич. По их мнению немецкий философ рассматривает человека как изначально злое по своей натуре существо, неспособное на искреннюю и бескорыстную любовь и нуждающееся в принуждении к исполнению моральных

норм. Тогда как в действительности всеобщая любовь и благожелательность составляют естественную потребность человека и ведут к подлинному счастью наиболее верным путем. Задача философии заключается в прояснении и культивировании нравственного чувства в людях.

Во-вторых, Канта осуждают за разграничение любви и долга, противопоставление нравственного закона чувствам симпатии и сострадания.

В этом отношении показательно известное четверостишие Ф.Шиллера, в котором поэт иронизирует по поводу кантовского требования полностью исключить чувства из морали:

Ближним охотно служу, но - увы! -

имею к ним склонность.

Вот и гложет вопрос: вправду ли нравственен я?..

Нет тут другого пути: стараясь питать к ним презренье

И с отвращеньем в душе, делай, что требует долг.

По мнению таких авторов, как В.Соловьев, Н.Лосский, С.Франк, Б.Вышеславцев, Кант искажает понятие любви, отождествляя его с простейшими проявлениями чувственных склонностей, в результате чего он был вынужден свести мораль к системе нормативных предписаний, ограничивающих спонтанные порывы человеческой души. «Существенной ошибкой этики Канта... является именно то, что нравственность он мыслит под формой закона («категорического императива») и фактически сливает ее с естественным правом» . С точки зрения критиков Канта немецкий философ не понимает истинной роли любви в духовной жизни, он заменяет сердечность чистым рациональным принципом, посредством которого возможно добиться только справедливости, но не полноты бытия, и тем самым разрушает основы веры и нравственности. В действительности любовь к Богу и к ближнему есть высшее достижение человеческих способностей, ведущее к единству в Боге всего человеческого рода. Таким образом, заповедь любви в конечном счете служит общим выражением всех требований морали. «Любовь, как благодатная божественная сила открывает глаза души и дает увидеть истинное существо Бога и жизни в ее укорененности в Боге... С того момента, как любовь... была открыта как норма и идеал человеческой жизни, как подлинная ее цель, в которой она находит свое последнее удовлетворение, мечта о реальном осуществлении всеобщего царства братской любви не может уже исчезнуть из человеческого сердца» .

В-третьих, Канта часто упрекают за формализм, бессодержательность, бесплодный универсализм его этической концепции, за непонимание им тайны свободы и творчества. Такого рода возражения Канту характерны для представителей экзистенциальной философии. С их точки зрения, исключив из морали любовь и противопоставив склонностям нравственный закон, немецкий философ ограничил абсолютную свободу воли и упразднил творчество в морали. Кант требует подчинить поступки индивида всеобщему нормативному принципу и это приводит в результате к нивелировке личности и освобождению человека от ответственности за неустанный поиск жизненных ориентиров и созидание новых ценностей.

Так по мнению Н.Бердяева «Кант... рационалистически подчинил творческую индивидуальность общеобязательному закону... Канту чужда творческая мораль» , для Бердяева кенигсбергский мыслитель является выразителем ветхозаветной догматической этики подчинения и послушания. Однако подлинная христианская этика как «откровение благодати, свободы и любви не есть подзаконная мораль и не заключает в себе никакой утилитарности и общеобязательности» . И в этом смысле учение Канта враждебно духу творчества как героического восхождения и самоопределения.

В-четвертых, как подчеркивают оппоненты Канта, обосновать этику не обращаясь к чувству любви в принципе невозможно. Как отмечает А.Шопенгауэр, Кант неправомерно смешивает принципы этики (нормативные указания) и фундамент этики (мотивы их исполнения). Настаивая на исключении любых склонностей из морали, немецкий философ принимает позицию этического фанатизма: он пытается доказать, что нравственно лишь деяние, совершенное по обязанности, а не добровольному устремлению человеческого сердца. При этом, с одной стороны, Кант нарушает требование нравственной свободы, которое он сам же утверждает в качестве основного требования моральности. И, с другой стороны, понимая фактическую неосуществимость поступка без мотива, он был вынужден лицемерно обратиться к личной заинтересованности индивида и ввести в этику принцип высшего блага. В итоге, констатирует Шопенгауэр, «награда, постулируемая вслед за добродетелью, которая, стало быть, только по-видимому усердствовала безвозмездно, является прилично замаскированная, под именем высшего добра, которое есть соединение добродетели и благополучия. Но это в основании есть не что иное, как направленная на благополучие, т.е. утвержденная на своекорыстии, мораль, или эвдемонизм, который, как чужезаконный, Кант торжественно вышвырнул в главные двери своей системы и который под

именем высшего добра опять пробирается с заднего подъезда. Так мстит скрывающее в себе противоречие принятие безусловного абсолютного долга» . В действительности, как утверждает Шопенгауэр, именно чувство любви и сострадания по отношению к другому человеку должно быть положено в основание этики. Способность проникнуться идеей того, что все живое по своей сущности есть то же, что и наша собственная личность, готовность испытывать искреннее и бескорыстное участие к чужому страданию являются единственными реальными мотивами истинно нравственных поступков.

Насколько справедливы данные критические высказывания в адрес философской концепции Канта и какую роль он отводил в действительности заповеди любви в морали? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо будет реконструировать ряд ключевых положений этической теории кенигсбергского мыслителя.

Основным пафосом учения Канта явилась идея нравственной свободы. Он строит свою концепцию исходя из принципов автономии воли, самозаконодательства личности в морали и универсальности нравственных норм. Согласно Канту, в морали субъект реализует свою уникальную способность подчиняться совершенно иному виду причинности, отличному от эмпирической каузальности. Нравственные действия являются актами автономной воли, они не могут быть обусловлены стихией спонтанных склонностей, внешним принуждением, утилитарными интересами, соображениями практической целесообразности и иными внеморальными факторами. Этической ценностью обладают лишь поступки, совершенные из чувства долга, то есть непосредственно из уважения к нравственному закону. Моральный закон - категорический императив - позволяет квалифицировать действия, основываясь на формальном критерии - универсальной значимости этических указаний: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» . Личности вменяется в обязанность совершение конкретного нравственного выбора, привнесение положительного содержания в этические нормы. В морали воля субъекта является самозаконодательствующей и нравственное требование имеет силу, лишь если оно есть результат свободного и сознательного творчества. Тем самым индивид конституирует себя как личность и демонстрирует тем самым свою принадлежность к умопостигаемому миру. Благодаря морали человек осуществляет прорыв из сферы эмпирического в область трансцендентального, созидает этические ценности.

В этом отношении Кант рассматривает любовь-склонность как внеморальное явление. Эмпирическая любовь есть, по его мнению, спонтанное чувство симпатии к другому индивиду, свидетельству

ющее о возвышенном характере человеческой натуры. Тем не менее любовь-склонность как таковая не может считаться этическим требованием.

Во-первых, любовь-симпатия, как и моральные чувства в целом, является случайным и неосознанным психическим порывом. Она способна привести к гетерономии воли, предопределенности поступков индивида эмпирическими причинами. Любовь-склонность есть стихийное и субъективное устремление человеческой души. Она не может служить основой для всеобщего нравственного законодательства.

Во-вторых, заповедь любви к ближнему сама по себе производна, она есть результат уже свершившегося морального выбора, а не его предпосылка. И с этой точки зрения, с одной стороны, неправомерно впадать в крайность этического фанатизма и требовать от индивида непременного наличия чувства симпатии и расположения к другим людям и, с другой стороны, его отсутствие вовсе не является непреодолимым препятствием для исполнения нравственного долга. Как подчеркивает Кант: «Любовь есть дело ощущения , а не воления, и я могу любить не потому, что я хочу, и еще в меньшей мере - что я должен (быть принужденным любить); следовательно, долг любить - бессмыслица... Делать добро людям по мере нашей возможности есть долг независимо от того, любим мы их или нет... Кто часто делает добро и ему удается осуществить свою благодетельную цель, приходит в конце концов к тому, что действительно любит того, кому он сделал добро. Поэтому когда говорят: полюби своего ближнего как самого себя, то это не означает, что мы должны непосредственно (сначала) любить и посредством этой любви (потом) сделать ему добро, а наоборот - делай своим ближним добро, и это благодеяние пробудит в тебе человеколюбие (как навык склонности к благодеянию вообще)!» .

Таким образом Кант настаивает на том, что эмпирическая любовь есть проявление низшей чувственной природы человека. Такая любовь проистекает из гетерономной воли и не может служить основой морали. Философ доказывает необходимость разграничения чистых и эмпирических нравственных максим. С этой целью он вводит в свою этическую систему два различных понятия любви: «любовь - удовольствие» («amor complacentiae») и «любовь - благоволение» («amor benevolentiae»).

С точки зрения Канта, «любовь-удовольствие» или « патологическая любовь» - это моральноиндиффирентное чувство симпатии к объекту любви, связанное с положительными эмоциями, вызванными представлением о его существовании.

«Любовь-благоволение» или «практическая любовь» - интеллектуальное качество. Она не предшествует морали, а, напротив, является производной от нравственного закона. «Практическая любовь» есть благоволение, то есть морально благая воля, воля, стремящаяся к благу, направленность которой определяется категорическим императивом. Чистая любовь - результат свободного и сознательного выбора личностью добра, исполнения нравственного долга. Такая любовь не может зависеть от эмпирических склонностей, непосредственных влечений и иных форм физической причинности. Она проистекает из автономной воли.

«Практическая любовь» в противоположность «патологической любви» способна стать универсальным требованием морали, поскольку она ориентирована исключительно на нравственный закон и согласуется с принципами свободы воли, самозаконодательства и всеобщности этических норм. «Любовь как склонность не может быть предписана как заповедь, но благотворение из чувства долга, хотя бы к тому и не побуждала никакая склонность... есть практическая , а не патологическая любовь. Она кроется в воле, а не во влечениях чувства, в принципах действия... только такая любовь и может быть предписана как заповедь» , - утверждает Кант. При этом любовь-благоволение не является естественным чувством, данным человеку изначально. Субъект обретает ее в процессе душевного самосовершенствования путем борьбы с собственными слабостями и пороками, посредством самопринуждения и самовоспитания.

Чистая любовь в отличие от любви эмпирической - это практическая способность. Чистая любовь - не только благо-воление, но и благо-творение, благо-деяние, активное осуществление добрых поступков. Как поясняет Кант, «...здесь подразумевается не просто благоволение желания ... а деятельное практическое благоволение, заключающееся в том, чтобы сделать своей целью благополучие другого человека (благодеяние)» . Поэтому из требования благодеяния следуют конкретные этические обязанности. Таковыми являются, по Канту, долг благотворения - совершение поступков, содействующих благу других людей, долг благодарности - почтительное отношение к индивиду, творящему добрые дела, и долг участия - сочувствие по отношению к страданиям другого человека.

Таков общий итог кантовских размышлений о роли любви в морали. Проделанный анализ показывает, что немецкому философу XVIII в. удалось путем разграничения эмпирических и чистых максим и обоснования принципа нравственной автономии преодолеть

напряженное противоречие долга и склонности, деонтологических и аксиологических указаний, столь актуальное для философии морали на протяжении всей ее истории.

Примечания

Шиллер Ф. Собрание сочинений: В 8 т. М.-Л., 1937. Т. 1. С. 164.

Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 83.

Там же. С. 325.

Бердяев Н.А. Смысл творчества // Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994. Т. 1. С. 241.

Там же. С. 240.

Шопенгауэр А. Свобода воли и основы морали. Две основные проблемы этики. СПб., 1887. С. 137-138.

Кант И. Критика практического разума // Сочинения в 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 347.

Кант И. Метафизика нравов // Сочинения в 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 2. С. 336-337.

Кант И. Основы метафизики нравственности // Сочинения в 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 235.

Кант И. Метафизика нравов // Сочинения в 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 2. С. 392.

Все четыре классика немецкого идеализма конца XVIII - первой трети XIX веков - Кант, Фихте, Шеллинг и Гегель - выразили свое определенное философское отношение к проблеме любви.

Иммануил Кант прежде всего провел различие между “практической” любовью (к ближнему или к богу) и любовью “патологической” (то есть чувственным влечением). Он стремится утвердить человека как единственного законодателя своей теоретической и практической деятельности, а потому Кант занял достаточно трезвую позицию в вопросах отношений между полами, соответствующую его скептическим представлениям об окружающем мире и подкрепленную холодными наблюдениями одинокого холостяка. В “Метафизике нравов” (1797) Кант рассматривает явление любви с этической точки зрения и только. “Любовь мы понимаем здесь не как чувство (не этически), то есть не как удовольствие от совершенства других людей, и не как любовь-симпатию; любовь должна мыслиться как максима благоволения (практическая), имеющая своим следствием благодеяние.” Следовательно, по Канту, любовь к человеку противоположного пола и “любовь к ближнему, хотя бы он заслуживал мало уважения” фактически одно и то же. Это долг, моральное обязательство, и только.

Канту представляется, что там, где есть любовь, не может быть равного отношения между людьми, ибо тот, кто любит другого (другую) больше, чем тот (та) его, невольно оказывается со стороны партнера, чувствующего свое превосходство, менее уважаемым . Канту важно, чтобы между людьми всегда оставалась дистанция, иначе пострадают их личности с присущей им самостоятельностью. Беззаветная отдача в любви для Канта вещь недопустимая. По ином быть и не может, ибо любовь - это долг, хотя и добровольная, но обязанность человека. Неудивительно, что Кант и брак рассматривает лишь как вариант обоюдных обязанностей при заключении юридической сделки: это личностное и вещественное право на “естественное использование (представителем) одного пола половых органов другого пола” ради получения наслаждения. И только официальная церемония брака и его юридическое оформление превращают чисто животное в собственно человеческое.

Иоганн Готлиб Фихте не принял трезвую и расчетливую теорию Канта и рассуждает о любви как об объединении “Я” и “Не Я” - двух противоположностей, на которые сперва разделяется мировая духовная сила, чтобы потом вновь устремиться к воссоединению с самой собой. Позиция Фихте весьма жесткая: несмотря на то, что брак и любовь - это не одно и то же, но не должно быть брака без любви и любви без брака . В сочинении “Основы естественного права на принципах наукочтения” (1796) философ создает установку единства физиологического, морального и юридического в отношениях между полами. Причем мужчине приписывается полная активность, а женщине - абсолютная пассивность - в постели, в быту, в юридических правах. Женщине не следует мечтать и о чувственно-эмоциональном счастье. Покорность и послушание - вот что уготовил ей Фихте. Будучи радикал-демократом, философ всей своей радикальности придает сугубо мужской характер, давая этому философское объяснение, основанное на строении всего мира: “Разуму свойственна абсолютная самодеятельность, а страдательное состояние ему противоречит и целиком его оттесняет.” Где “разум” - синоним мужского начала, а “страдательное состояние” - женского.

Фридрих Шеллинг , провозгласив любовь “принципом наивысшей значимости ”, в противовес Фихте признает равноправие двух полов в любви. С его точки зрения, каждый из них в равной мере ищет другого, чтобы слиться с ним в наивысшем тождестве. Отвергает Шеллинг и миф о существовании “третьего пола”, который объединял в себе и мужское, и женское начало, ибо если каждый человек ищет уготовленную ему партнершу, то при этом он не может оставаться целостной личностью, а является лишь “половинкой”. В любви каждый из партнеров не только обуреваем желанием, но и отдает себя, то есть стремление к обладанию переходит в жертвенность, и наоборот. Эта двойная сила любви способна победить ненависть и зло. По мере эволюции Шеллинга его представления о любви становятся все более мистическими.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель решительно отвергает всякий мистицизм в любви. В его понимании, Субъект ищет в любви самоутверждение и бессмертие, а приближение к этим целям возможно только тогда, когда Объект любви достоин Субъекта по своей внутренней силе и возможностям и равен ему. Только тогда любовь обретает жизненную мощь, становится проявлением жизни: с одной стороны, любовь стремится к овладению и господству, но преодолевая противоположность субъективного и объективного, возвышается к бесконечному.

Гегель рассматривает функцию, связывающую мужчин и женщин через призму феноменологии духа : “Отношение мужа и жены есть непосредственное познавание себя одного сознания в другом и познавание взаимной признанности.” Это пока только природное отношение, которое становится нравственным только через наличие детей, и тогда связь окрашивается чувствами взаимного умиления и благоговения.

Подобно Фихте, Гегель защищает принцип неравенства мужа и жены в браке : мужчина “как гражданин обладает сознающей себя силой всеобщности, он этим приобретает себе право вожделения и в то же время сохраняет себе свободу от него.” Женщине в таком праве отказывается. Ее удел - семья. Таким образом фиксируется природная противоположность двух полов.

В зрелой философской системе Гегеля проблемы любви и семьи затрагиваются в “Философии права” и в “Лекциях по эстетике”.

В философской концепции права Гегель говорит о том, что брак призван поднять отношения между полами на уровень “нравственно сознающей себя любви”. Брак - это “правовая нравственная любовь”, которая полностью исключает неверность. Это духовное единение супругов, которое стоит “выше случайности страстей и временного каприза.” В браке страсть - это даже помеха, а потому она не желательна. Трезвая рассудительность Гегеля проявляется в его философской позиции: “Различие между мужчиной и женщиной таково же, как различие между животным и растением: животное более соответствует характеру мужчины, а растение - женщины.” Такое понимание оказывается очень удобным, особенно для мужчин.

Понимание Гегелем любви в “Лекциях по эстетике” резко отличается от только что приведенных размышлений. Он отличает теперь подлинную любовь как глубоко индивидуализированное обоюдное чувство от любви религиозной и от стремления к наслаждениям, выше которых ни средневековые, ни античные философы не поднимались. “Потеря своего сознания в другом, видимость бескорыстия и отсутствие эгоизма, благодаря чему субъект снова находит себя и приобретает начало самостоятельности; самозабвение, когда любящий живет не для себя и заботится не о себе - это и составляет бесконечность любви.” Примечательно и то, что в этом труде Гегель отказывается от стереотипа о неравноправии полов и говорит о том, что женщина в любви - далеко не “растение”, а мужчина - не “животное”. “Любовь прекраснее всего в женских характерах, ибо в них преданность, отказ от себя достигает наивысшей точки,”-писал философ, признавая эстетическое превосходство женщины в любви.

Школу гегелевского понимания человеческих отношений прошел и немецкий материалист середины XIX века Людвиг Фейербах. Он попытался создать учение о морали, полностью основанное на принципах биопсихической чувственности. Поэтому он считает, что “половое отношение можно прямо характеризовать как основное нравственное отношение, как основу морали”. Поэтому и его этика ориентируется прежде всего на достижение чувственного счастья. Фейербахова любовь - и символ единства человека с человеком, и стремление людей к совершенству. Здесь соединены объективное и субъективное, познавательное и предметное. Такое расширенное представление позволяет Фейербаху превратить “любовь” в главную социологическую категорию. Он обожествляет самого человека и отношения людей между собой, выводя эти отношения из потребности “Я” и “Ты” друг в друге, их взаимонуждаемости в смысле половой любви. И только на это наслаиваются все остальные производные потребности людей в общении и совместной деятельности. Фейербах отрицает первостепенную значимость личности, считая, что она слаба и несовершенна. И только “муж и жена, соединившись, представляют собой совершенного человека”, то есть любовь сильна, бесконечна, вечна и делает людей полноценными.

Людвиг Фейербах ярко показал величие здоровой и безбрежной человеческой страсти, полностью отрицая возможность построения иллюзий на этот счет. Он убедительно очертил значение общечеловеческих моральных ценностей . И поставил человека, его потребности, стремления и чувства в центр философии.

©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-02-13