Сравнение ахматовой и цветаевой биография. Анна ахматова и марина цветаевой сочинение пожалуйста

В определениях женской поэзии Серебряного Века имена Анны Ахматовой и Марины Цветаевой идут всегда рядом. Но спутать между собой стихи этих поэтесс может разве что человек, далекий от мира искусства и не способный чувствовать явные различия. Кстати, само слово «поэтесса» они обе не любили и старались избегать, потому что чувствовали себя наравне с самыми именитыми коллегами по цеху мужского пола. Серебряный Век впервые в истории русской поэзии допустил и согласился с таким эмансипированным раскладом.

Ахматова и Цветаева, как две противоположных грани, очертили контуры русской женской поэзии в самом классическом ее проявлении, подарив современникам и потомкам огромное количество ярких, самобытных и очень искренних стихов. Но если творчество Ахматовой - это спокойная и уверенная сила воды, то в стихах Цветаевой мы ощущаем жаркое, порывистое пламя.

Женская поэзия всегда включает много любовной лирики. Именно с нее началось творчество Анны Ахматовой. Но с самых первых сборников стихов ее лирика звучала по-своему, с уникальной интонацией. Все женские черты: внимательный взор, трепетная память о милых вещах, грациозность и нотки капризов - находим мы в ранних стихах Ахматовой, и это придает им истинную лиричность.

В первых стихотворных опытах Цветаевой тоже много традиционных любовных сюжетов, более того, мастерски используется классическая, строгая форма сонета, позволяющая судить о высоком мастерстве юного автора. Но звучание, интонации, накал страстей у Марины Цветаевой - совсем другие. В ее стихах всегда есть и порыв, и надрыв, и в то же время совершенно несвойственная женской лирике резкость, даже жесткость. Здесь нет внешнего спокойного созерцания - все пережито изнутри, каждая строка как будто рождена с болью, даже когда темы светлы и мажорны. И если в стихах Ахматовой строгость форм и ритмичность, как правило, сохраняется, то Цветаева вскоре уходит от строгости сонетов в мир собственной поэтической музыкальности, порой далекий от любых традиций, с рваными строками и обилием восклицательных знаков.

И Ахматова, и Цветаева жили и творили на стыке эпох, в непростой и трагичный период российской истории. Эта сумятица и боль проникают и в стихи, ведь женщины очень остро чувствуют все происходящее. И постепенно любовная лирика выходит за рамки отношений между двумя людьми: в ней слышатся ноты перемен, ломки стереотипов, суровые ветра времени.

У Ахматовой это ноты тревоги и печали, муки совести, постоянное ощущение сумятицы внутри и боль за судьбу Родины. У Цветаевой - кипение страстей, постоянные контрасты и острое предчувствие гибели. У Ахматовой все чаще слышится традиционный для женской поэзии молитвенный стиль, и молится она о судьбе своей страны. У Цветаевой, особенно в период эмиграции, слышна ненависть ко всему, что так перевернуло эпоху, и в то же время невыносимая боль от разлуки с любимой землей.

Что же объединяет творчество Ахматовой и Цветаевой? Через свой внутренний мир, через свои эмоции и переживания обе они раскрыли нам духовную сторону своего времени. Раскрыли по-женски ярко и тонко, подарив читателю множество незабываемых мгновений

Стоит лишь произнести эти имена, как память воскрешает определенные воспоминания. Во-первых, с именами Ахматовой и Цветаевой связана новая страница русской поэзии. В литературе появилась, так называемая, «женская» поэзия. Действительно, едва ли не впервые в истории литературы женщина обрела голос, впервые из объекта поэтического чувства женщина стала в поэзии лирическим героем. Исконно женское появится в поэзии тоже впервые. Лирическая героиня внесет в поэзию новое умение видеть и любить человека.

Вспоминается «бремя поэта». Нелегкое бремя. Тем более, если это «бремя» поэта – женщины. Ведь поведав «городу и миру» «о времени и о себе», она отдает себя, свое имя, свое творчество в руки читателя, и оно неизбежно обрастает легендами и мифами. Сопровождали они всю жизнь и их. Особенно много их выпало на долю А. Ахматовой, в творческой судьбе которой всегда было сплошное неблагополучие. Отголоски его доходят и до наших дней (я имею в виду появившуюся на книжном рынке книгу Т. Катаевой «Анти – Ахматова»). Горька судьба поэтов всех времен. В моей же памяти имена Анны Ахматовой и Марины Цветаевой оставили самые проникновенные воспоминания.
Они прожили жизнь по-разному. Но каждой из них пришлось испить свою чашу страданий. Но они не переставали писать всегда о событиях героической истории нашей страны. Их стихи перешли в будущее. И это будущее – в сегодняшнем дне.
Я не скажу, что мое открытие Ахматовой и Цветаевой уже состоялось, оно у меня, наверное, еще впереди. Но у меня сложился свой круг стихов, которые я постоянно перечитываю. Это те стихи, которые в отличие от школьных заданий, я не анализирую с точки зрения выразительных средств языка, размера стиха (ямбом или хореем написано оно); они отозвались во мне, вызвали какое-то встречное движение моей души:

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывает под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

И кто в этом поэтическом откровении не узнает Цветаеву – поэта, чье имя нельзя спутать ни с кем другим. Стихи ее можно узнать безошибочно – по особому распеву, неповторимым ритмам, не общей интонацией. Есть три вещи, которые мы воспринимаем сердцем, чувством – это поэзия, музыка и живопись. По-моему, в этом цветаевском шедевре есть все. Только равнодушный не поймет, что это о любви. О любви, которой нет, но о которой так мечтает лирическая героиня. Какая музыкальность в этих повторах «мне нравится…», какое живое сравнение «вы больны не мной…», «я больна не вами» (любовь – это всегда боль, страдание). В восхищение приводит чисто цветаевское, не общее, не характерное для других – «за наши негулянья под луной». И как аккордное звучание, наполненное такой лирической грустью:

За то, что вы больны – увы! (вот это трогательно грустно!) — не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами!

Так и хочется сказать: вот оно женское умение видеть и любить человека, хотя бы в мечтаниях, надеждах. Невольно сравниваю с другим:

Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, —
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие – поражены тоскою…
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.

А это уже ахматовское. О чем оно? Тоже о любви. Счастливой и несчастной одновременно, облагораживающей, одухотворяющей жизнь и заставляющей страдать. И чаще всего – с трагической развязкой («Теперь ты понял, отчего мое не бьется сердце под твоей рукою»).
Здесь все просто, строго, благородно и лаконично. Духовный мир лирической героини отличается внутренней гармонией, душевной стойкостью, уравновешенностью. Стих отличается четким ритмом («сердце рвется от любви», «не бьется сердце под твоей рукою»). Чувствуется точная рифма, внутренняя сдержанность героини в своем чувстве любви. О несостоявшейся любви, но как по-разному.
Надежда, предчувствие, первая встреча, измена, боль, разрыв, родная земля – вот с этим богатым духовным миром человека знакомят нас два поэтических женских голоса.
Уехала из революционной России М.Цветаева, ей пришлось испить горькую чашу одинокой эмигрантской судьбы, изранить свою душу вдали от Родины, но всегда помня о ней и возвращаясь к ней в стихах:

Рябину
Рубили
Зорькою.
Рябина –
Судьбина
Горькая.
Рябина –
Седыми
Спусками…
Рябина!
Судьбина
Русская.

Я не стану обращать внимание, куда происходит смещение ударения. Мне важно другое – душевное состояние героини. Так рвать на части одно слово может человек, у которого душа от страданий рвется на части. «Рваный стих» Цветаевой только усиливает наше ощущение «срубленной судьбы».
А вот другое, ставшее хрестоматийным, — «Тоска по родине…». Надо сказать, что понять Цветаеву, войти в ее художественный мир для нас не так-то просто. «Я одна с моей большой любовью к собственной моей душе», – и в этих словах первооснова понимания ее стихов. Вот потому смысл ее стихов станет понятным после нескольких прочтений. Для понимания ее стихов важнее всего постичь ее внутреннее содержание, ее душевное состояние. А его разгадать не так-то просто. Я читаю строки стихотворения «Тоска…»:

Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно –
Где совершенно одинокой
……………………………….
Как бы споря с воображаемым оппонентом, лирическая героиня пытается доказать, что ей абсолютно все равно: «и ностальгия не что иное, как «разоблаченная морока», и дом «как госпиталь или казарма». Ей все равно, «где не ужиться» и «где унижаться».
Полное безразличие к миру и к своему в нем существованию. Но вот я дохожу до строк:

Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все-равны, мне все-равно,
И, может быть, всего равнее –
Роднее бывшее – всего
Все признаки с меня, все меты,
Все даты – как рукой сняло:
Душа, родившаяся – где-то

Всего роднее, оказывается,- бывшее, минувшее, невозвратное. Дороже всего для Цветаевой – погружение в свою душу, в ее истоки, прародину своего «я»:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все – равно, и все-едино.
Но если по дороге – куст
Встает, особенно – рябина…

И опять «встает – рябина». Куст с осенней горькой ягодой… «Мне все равно…».И лишь вид рябинового куста сменяет обжигающей горечью – воспоминанием о тех близких людях, из круга которых «вытолкнута» она в жизнь, как она есть». Таково мое восприятие и понимание поэтического голоса Цветаевой:

Все повторяю первый стих
И все переплавляю слово:
«Я стол накрыл на шестерых…»
Ты одного забыл – седьмого

Невесело вам вшестером.
На лицах – дождевые струи…
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть – седьмую…

Стихотворение М.Цветаевой, написанное в год ее смерти. Здесь, у последней черты, все чувства Марины Цветаевой достигли своего абсолюта. Тоска полнейшего одиночества от сознания, что в этой жизни оказалась седьмой, лишней, забытой. Трагическое ощущение собственной ненужности. И как роковое убеждение, что она ничего не умеет, паралич воли… И – тупик:

Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный…

«Так край родной меня не уберег…» Но сохранил память.
Она подвергалась гонениям, травлям. На ее голову обрушивались толики хулы и кары. Жизнь почти всегда в бедности и в бедности умереть. Познать, может быть, все лишения, кроме лишения Родины – изгнания. Это я о судьбе поэтического голоса Анны Ахматовой. «Мне счастливой не бывать», — так о себе скажет она. И все-таки счастливая, потому что была женским поэтическим голосом героической истории нашей страны, потому что не переставала писать всегда. Много воспоминаний, мифов, легенд существует вокруг имени А.Ахматовой. Среди всех есть и воспоминания Иосифа Бродского, который скажет о ней, что «такие поэты, как она, просто рождаются». А слова поэта о поэте дорогого стоят. Глубоко личный лиризм; стих, тяготеющий к народному говору, к ладу народной песни. Рифмы легки, размер, стиха не стесняющий. Так просто и с голосом такой поэтической силой о любви может сказать только Ахматова:

Сжала руки над темной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?..»
-Оттого что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот,
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

Вот таков лирический герой у Ахматовой – человек сильный и мудрый. Любовь в женском понимании Ахматовой – это не только любовь – счастье, тем более благополучие. Часто и слишком часто – это страдание, «больная» любовь.
Но в поэзии Ахматовой есть еще одна любовь – к родной земле, к Родине, к России:

Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.

Всего одна фраза: «Руками, я замкнула слух…» Не от искушения, не от соблазна, а чтоб «не осквернила». И отвергается мысль не только об отъезде из России, но и возможность иного, «нового имени». Такова жизненная позиция Ахматовой. Такова родная земля в её понимании. Её, родную землю:

В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
………………………………
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно – своею.

Любовь к Родине у Ахматовой – это все. Будет Родина – будет жизнь, дети, стихи. Нет ее – ничего нет. А потому свои «военные» стихи Ахматова начинает так, как начинается солдатская служба – с присяги – клятвы:

И та, что сегодня прощаемся с милым, —
Пусть боль свою в силу она переплавит,
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться ничто не заставит.

А когда я читаю «Мужество», понимаю, что это уже не личные, это есть настоящая гражданская лирика:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями лечь,
Не горько остаться без крова,-
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!

И невольное преклонение испытываешь перед этими мужественными «дамскими» стихами; чувство восхищения оставляет в душе характер ахматовской героини.
И Ахматову, и Цветаеву можно любить по-разному. Но одно их объединяет определенно: они жили в эпоху героической истории нашей страны, они видели события, которым не было равных. Они – голос эпохи. Они и сегодня знакомят нас с богатым духовным миром своей лирической героини, обогащают наш внутренний мир, помогают нам пережить, испытать еще не знакомые состояния любви, ревности, ненависти, отчаяния, предательства.
И самое главное: «женские» стихи А.Ахматовой и М.Цветаевой воспитывают в нас чувства гражданина своей страны, помогают осознать, что Родина для человека «не есть условность территории, а непреложность памяти и крови. Не быть в России, забыть Россию – может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри – тот потеряет ее лишь вместе с жизнью…». Родина – это что судьба, или, по-народному – доля. Доля – судьба Родины и человека – нераздельны.

В истории мировой литературы было немало поэтов и прозаиков-женщин. Мы помним имена великой древнегреческой поэтессы Сафо, Марии Французской, Виттории Колонны, Марселины Деборд-Вальмор, Элизабет Баррет-Браунинг, Аннеты фон Дросте-Хюльсхоф, Евдокии Ростопчиной, Каролины Павловой, Эдит Седергрем. Широко известно и творчество Маргариты Наваррской, мадам де Лафайет, Джейн Остин, Анны Радклиф, Беттины фон Ариим, Мери Шелли, Жорж Санд, Мери Гаскелл, Джордж Элиот, Марии фон Эбнер-Эшенбах, Сельмы Лагерлеф, Грации Деледды, Сигрид Унсет, Вирджинии Вулф и многих других женщин-романисток, внесших свой вклад в летопись мировой литературы и искусства. И все же первое место здесь, пожалуй, принадлежит двум великим поэтам-современницам, прославившим Россию XX века — Анне Ахматовой и Марине Цветаевой. Их поэтическое творчество, да и самая их жизнь — пример высочайшего трагического единоборства с судьбой, могучей победы человеческого духа над ниспосланными историей и личным их бытием многочисленными испытаниями.

Выделяя из числа других великих поэтов нашего столетия имена Ахматовой и Цветаевой, нельзя не ощутить и глубокого различия между обликом двух этих выдающихся женщин.

В отличие от А. Белого (написавшего знаменитый роман «Петербург», но навсегда оставшегося верным сыном Москвы и не сумевшего почувствовать воспетую Пушкиным красоту Петербурга), а также от Цветаевой , Есенина и Пестернака — «москвичей » по преимуществу,— Ахматова (как и О. Э. Мандельштам) была поэтом Петербурга . Она не только прожила здесь многие годы и хранила верную память о Царском Селе, Павловске, Комарове и других петербургских окрестностях. С ранних лет ее душа сроднилась с «душой Петербурга» (пользуясь выражением Н. П. Анциферова). И вся ее поэзия с начала до конца жизни — поэзия Петербурга. «Знакомый и сладкий » (по определению Гумилева) воздух этого города наполняет ее стихи. Для Ахматовой Петербург — уникальное художественное целое, город строгих и величественных ансамблей, Летнего сада и ее скульптурного двойника — «Ноченьки», солнечных часов на Меншиковом доме, Сената и Арки на Галерной, город великих народных страданий, постоянных унижений, арестов, стояний в тюремных очередях у ворот Крестов — и вместе с тем всемирно-исторического подвига ленинградцев в дни блокады, их стойкости и Победы в Великой Отечественной войне. И хотя в Петербурге Ахматовой, как и в Петербурге Достоевского и Андрея Белого, есть своя призрачность, но призрачность это иная — легкая, — призрачность петербургского карнавала. Зимней канавки, горбатых мостов, «Бродячей собаки», «Петрушки» Стравинского, призрачность, овеянная созидательными гениями Пушкина, Блока, Мейерхольда, А. Бенуа и других великих творцов культуры России XIX и XX веков.

Все это не означает, что сердцу Ахматовой не были близки ни Севастопольская и Балаклавская бухты, ни «золотой Бахчисарай», ни «тверская скудная земля», ни Средняя Азия (которую она полюбила в годы эвакуации из Ленинграда), ни Москва, в которой она проводила многие дни и месяцы в последний период жизни. Следуя «путем всея Земли», Ахматова, как каждый великий поэт, любила всю ей и всем нам «родную землю», умела чутко ощущать красоту и поэзию любого уголка нашей планеты (о чем свидетельствуют ее стихи, посвященные Парижу, Венеции, Польше, а также ее поэтические переводы). И все же ее образ, как и образ Блока, навсегда сохранился в памяти читателя объединенным воедино с образом города на Неве, с неотъемлемой частью его культуры и даже его «прозаического», вполне повседневного быта.

Но Ахматова — не только поэт Петербурга. Она также — поэт традиций, до конца жизни сохранившая верность заветам Пушкина, Достоевского. Блока. Поэзия же Цветаевой основана не на верности традициям, а на дерзком бунте против них .

Дочь И. В. Цветаева, который сделал целью своих устремлений создание в Москве величайшего в мире собрания слепков с произведений мирового классического искусства, Марина Цветаева поставила перед собой иную цель — дерзко взорвать унаследованные традиции во имя созданного нового, необычного поэтического языка и стиля. Поэтому их противостояние, спор между Ахматовой и Цветаевой можно обозначить как спор между верностью традиции и постоянным самосожжением во имя поэзии нового, нетрадиционного склада. При этой нетрадиционности, более того — вызывающему принципиальному антитрадиционализму поэтики Цветаевой нисколько не противоречит то, что она охотно обращалась к «традиционным» темам — Старому Пимену, дедушке Иловайскому, образам Ариадны и Тезея, Федры, Де Грие, Казановы (или к Пушкину, его героям, его личной и исторической судьбе).

Цветаева , в сущности, жила не только вне традиций, но и вне времени . Ее мир — мир воображения. Она могла поклоняться «Орленку» Ростана — герцогу Рейхштадтскому, герцогу Лозэну, Казанове, Ариадне, Федре, Ипполиту, Пушкину, Райнеру Марии Рильке, Пугачеву, «Лебединому стану», Революции, — но все они были для нее не столько живой реальностью, сколько миражами, занимавшими в определенный момент ее воображение. Главным же предметом ее поэзии оставались ее глубоко личные переживания, личные восторги и разочарования. В поэзии ее — целая вереница возлюбленных. Но все они на одно лицо. И страсть ее выражается, прежде всего, восклицаниями, излияниями, междометиями. Если в «Крысолове», стихах о Чехии, своих прозаических произведениях, письмах к Тесковой она порою не чуждается конкретности, живых деталей и примет времени и места, то в поэзии ее взятой как целое они почти начисто отсутствуют. В лирике Цветаевой господствует не мир реалий, а мир восклицаний, метафор и уподоблений. Ее поэтическое слово не предметно, а жгуче эмоционально . Недаром началом поэзии она считала «наитие», избегая строгой поэтической дисциплины. Пользуясь пушкинскими определениями, можно было бы сказать, что основой поэзии Цветаевой был «восторг », а не «вдохновение», которое Пушкин определил как «расположение души к живейшему приятию впечатлений» и «соображению понятий».

Иное дело поэзия Ахматовой . Она всегда до предела насыщена живыми приметами места и времени . И сама она, и ее герои живут и встречаются в обозначенном месте, во вполне определенное время. Так, в молодости Пушкин видится ей в образе смуглого отрока, бродящего по аллеям царскосельских садов. Рядом с ним на скамейке — его «треуголка и растрепанный том Парни». И точно так же уже в ранних своих стихах она любит точное обозначение дат и фактов («Двадцать первого, Ночь, Понедельник...»). Ее «Реквием» нельзя приурочить к другому месту и времени, чем те, где и когда он написан, — так же, как для «Поэмы без героя» отнюдь не случайно, что завязкой ее служит зима 1913 года, — начальная точка отсчета эпохи, когда на смену юношеской беспечности молодой и счастливой Ани Горенко и всего ее поколения пришел «настоящий XX век» с его жестокостью, насилием и кровью. И столь же реально историчны стихи Ахматовой, посвященные блокадному Ленинграду, его стойкости, мужеству и страданиям, его женщинам и детям. В поэзии Цветаевой подобную конкретность мы встречаем, пожалуй, лишь один единственный раз — в «Стихах о Чехии», где Цветаева отбрасывает игру разбегающихся, подобно кругам по воде, звуковых повторов и отражений, сознавая, что суровая простота истории и ее реальный трагизм более возвышенны в своей суровой простоте, чем любая поэтическая их сублимация.

О женской поэзии сказано и написано много. От банального «какая же девушка не пишет стихи» до серьезного и вдумчивого анализа лучших образцов. Женскую поэзию отличает тонкость ощущений, гибкая музыкальность и раскрытие глубинных душевных переживаний. Пожалуй, без женской поэзии понять всю эмоциональную суть женщины просто невозможно. Но гораздо интересней примеры, когда женская лирика выходит на такой качественный уровень, что ее уже не отделяют от лирики так таковой.

В определениях женской поэзии Серебряного Века имена Анны Ахматовой и Марины Цветаевой идут всегда рядо м. Но спутать между собой стихи этих поэтесс может разве что человек, далекий от мира искусства и не способный чувствовать явные различия. Кстати, само слово «поэтесса» они обе не любили и старались избегать, потому что чувствовали себя наравне с самыми именитыми коллегами по цеху мужского пола. Серебряный Век впервые в истории русской поэзии допустил и согласился с таким эмансипированным раскладом.

Ахматова и Цветаева, как две противоположных грани, очертили контуры русской женской поэзии в самом классическом ее проявлении, подарив современникам и потомкам огромное количество ярких, самобытных и очень искренних стихов. Но если творчество Ахматовой — это спокойная и уверенная сила воды, то в стихах Цветаевой мы ощущаем жаркое, порывистое пламя.

Женская поэзия всегда включает много любовной лирики. Именно с нее началось творчество Анны Ахматовой . Но с самых первых сборников стихов ее лирика звучала по-своему, с уникальной интонацией. Все женские черты: внимательный взор, трепетная память о милых вещах, грациозность и нотки капризов — находим мы в ранних стихах Ахматовой, и это придает им истинную лиричность.

В первых стихотворных опытах Цветаевой тоже много традиционных любовных сюжетов , более того, мастерски используется классическая, строгая форма сонета, позволяющая судить о высоком мастерстве юного автора. Но звучание, интонации, накал страстей у Марины Цветаевой — совсем другие. В ее стихах всегда есть и порыв, и надрыв, и в то же время совершенно несвойственная женской лирике резкость, даже жесткость. Здесь нет внешнего спокойного созерцания — все пережито изнутри, каждая строка как будто рождена с болью, даже когда темы светлы и мажорны. И если в стихах Ахматовой строгость форм и ритмичность, как правило, сохраняется, то Цветаева вскоре уходит от строгости сонетов в мир собственной поэтической музыкальности, порой далекий от любых традиций, с рваными строками и обилием восклицательных знаков.

У Ахматовой это ноты тревоги и печали, муки совести, постоянное ощущение сумятицы внутри и боль за судьбу Родины. У Цветаевой — кипение страстей, постоянные контрасты и острое предчувствие гибели. У Ахматовой все чаще слышится традиционный для женской поэзии молитвенный стиль , и молится она о судьбе своей страны. У Цветаевой, особенно в период эмиграции, слышна ненависть ко всему, что так перевернуло эпоху, и в то же время невыносимая боль от разлуки с любимой землей.

На вопрос Что общего и в чем отличие между Мариной Цветаевой и Анной Ахматовой? заданный автором Вровень лучший ответ это Принадлежали к одному "Серебряному веку". Тематика стихов достаточно близкая. Вращались практически в одном культурном пространстве, следовательно, багаж знаний, общих знакомых до определенной степени влиял на их творчество.
А. А. более тяготеет к классической поэзии. При всей глубине ее лирики и безусловном таланте автора, она более понятна. В то время, как для постижения М. Ц. необходима определенная подготовка. Одни переносы строки чего стоят. Синкопы, ритм, присущий только ей, яростная открытость всем чувствам и страстям... Ее стихи способны и оглушить, и сбить с ног. Гениальный поэт.
Знаю, что А. А, в Великобритании признана величайшим поэтом. Про М. Ц. - молчок. Осмелюсь предположить, что ее стихи, как и стихи Б. П. не поддаются переводу (имею в виду адекватный по таланту перевод).
Вот как-то так. Оговорюсь - это сугубо мое личное мнение и восприятие. Возможны и другие варианты...

Ответ от ВАЛЮША [гуру]
По мне они очень похожи. Не вижу отличий

Ответ от Миросозерцание [мастер]
Разные были у Ахматовой и Цветаевой творческие и жизненные пути. Ахматова навсегда осталась со своей страной, в самые сложные годы не впадала в отчаяние, а продолжала творить. Цветаева (я ни в коем случае ее не осуждаю) все же эмигрировала со своим мужем, белым офицером. Нельзя расценивать данный поступок однозначно, но Ахматова замечательно сказала: "Но вечно жалок мне изгнанник... " . Вернувшись на родину, Цветаева еще больше впала в уныние, что и привело к столь трагическому исходу. Ахматова же до последнего не сдавалась и "не искала прибыли и слывы не ждала", "под крылом у гибели все тридцать лет жила"... Как мне кажется, это достойно истинной русской женщины, с ее силой воли, тягой к жизни, непреодолимой любви к Родине...

Ответ от Напроситься [гуру]
Каждая велика по-своему.
Общее: принадлежность к Серебряному веку, примерно одна эпоха (Цветаева на несколько лет моложе) . Обе много любили и много страдали.
Отличия: Ахматова - петербургская, "царскосельская", Цветаева - московская поэтесса. Впрочем, обе слова "поэтесса" не признавали для себя.
Цветаева Ахматову в молодости боготворила, посвятила ей много стихов. Ахматова Цветаеву почти не знала, не принимала во внимание. Только после её смерти посвятила ей замечательное стихотворение.
Интересно, что Иосиф Бродский, будучи биографически близок к Ахматовой и ценя ее творчество, Цветаеву ставил гораздо выше.